НАША ПОМОЩЬ РОССИИ
x x x
Лорд Бивербрук вернулся из Соединенных Штатов, где ему удалось еще больше
стимулировать и без того уже мощные силы, содействовавшие огромному
увеличению промышленного производства. Теперь он стал в военном кабинете
поборником помощи России. Он оказал ценные услуги в этой области. Когда мы
вспоминаем, каких трудов стоило нам подготовить сражение в Ливийской
пустыне, наше глубокое беспокойство относительно Японии, которое бросало
свою тень на все наши действия в Малайе и на Дальнем Востоке, а также о том,
что все посылавшееся в Россию урывалось из того, что было жизненно
необходимо Англии, становится ясно, как важно было, что кто-то столь
ревностно отстаивал русские требования в наших высших военных кругах. Я
старался сохранять в уме представление о надлежащих пропорциях и разделял
свои тяготы с моими коллегами. Нам пришлось пойти на неприятный риск:
поставить под удар свою собственную безопасность и свои планы ради нашего
нового союзника - угрюмого, ворчливого, жадного и еще так недавно
безразлично относившегося к тому, выживем мы или нет (7).
Возвращаясь на родину из Исландии, я решил, что после того, как Бивербрук
и Аверелл Гарриман * вернутся из Вашингтона и мы сможем изучить все
перспективы нашего вооружения и снабжения, им следует отправиться в Москву и
предложить там все, что мы можем выделить. Происходили длительные и
мучительные обсуждения подробностей нашего совместного предложения от 16
августа. Военное, военно-морское министерства и министерство авиации
восприняли это так, как будто бы с них живьем сдирали шкуру. Тем не менее мы
собрали сообща максимум того, что было в наших силах, и согласились на
переадресование очень значительной доли необходимых нам самим американских
поставок ради того, чтобы внести эффективный вклад в дело обороны Советов.
28 августа я предложил своим коллегам направить в Москву лорда Бивербрука.
Члены кабинета охотно согласились, ---------------------------------------*
Государственный и политический деятель США, дипломат. В 1943 - 1946 гг. -
посол в СССР. чтобы он обсудил этот вопрос со Сталиным, а президент Рузвельт
считал, что его хорошо сможет представлять Гарриман.
Поэтому я информировал лорда Бивербрука:
Премьер-министр - лорду Бивербруку
30 августа 1941 года
"Я хочу, чтобы вы отправились в Москву вместе с Гарриманом, чтобы
договориться о долгосрочных поставках русским армиям. Это можно осуществить
почти исключительно за счет американских ресурсов, хотя у нас имеется
каучук, сапоги и т. д. Необходимо сделать большой новый заказ в Соединенных
Штатах. Темпы поставок, разумеется, лимитируются портами и недостатком
судов. Когда весной будут проложены вторые пути узкоколейной дороги от Басры
к Каспийскому морю, эта дорога станет важным путем подвоза. Наш долг и наши
интересы требуют оказания всей возможной помощи русским, даже ценой
серьезных жертв с нашей стороны. Однако мы не сможем ее предоставить в
большом масштабе до середины или до конца 1942 года, а основные планы
придется отнести к 1943 году. Ваша задача будет состоять в том, чтобы не
только содействовать разработке планов оказания помощи России, но также
обеспечить, чтобы мы сами не были при этом обескровлены; и даже если вы
окажетесь под влиянием атмосферы в России, то я здесь, в Англии, буду
совершенно непреклонен. Я, однако, уверен, что вы самый подходящий человек
для этого дела, а чутье широкой публики уже это санкционировало".
В качестве предварительного сообщения об этой миссии я обрисовал
положение в общих чертах в письме к Сталину".
Премьер-министр Черчилль - премьеру Сталину
30 августа 1941 года
"Я стремился найти какой-либо путь для оказания помощи Вашей стране в ее
великолепном сопротивлении впредь до осуществления рассчитанных на более
длительный период мероприятий, по поводу которых мы ведем переговоры с
Соединенными Штатами Америки и которые послужат предметом Московского
совещания.
Г-н Майский заявил, что испытывается сильная нужда в
самолетах-истребителях ввиду ваших тяжелых потерь. Мы ускоряем отправку 200
самолетов "Томагавк", о которых я телеграфировал в своем последнем послании.
Наши две эскадрильи в составе 40 "Харрикейнов" должны прибыть в Мурманск
около 6 сентября. Вы понимаете, я уверен, что самолеты-истребители
составляют основу обороны метрополии. Кроме того, мы стремимся достичь
преобладания в воздухе в Ливии, а также снабдить Турцию, с тем чтобы
привлечь ее на нашу сторону. Тем не менее я мог отправить еще 200
"Харрикейнов", что составило бы в общей сложности 440 истребителей, если бы
ваши пилоты могли эффективно их использовать. Речь идет о самолетах
"Харрикейн", вооруженных восемью - двенадцатью пулеметами. Мы нашли, что эти
самолеты весьма смертоносны в действии. Мы могли бы послать в Архангельск
100 штук теперь и вскоре вслед за тем две партии по 50 штук вместе с
механиками, инструкторами, запасными частями и оборудованием. Тем временем
могли бы быть приняты меры, чтобы начать ознакомление Ваших пилотов и
механиков с новыми моделями, если Вы их прикомандируете к нашим эскадрильям
в Мурманске. Если Вы сочтете, что это принесет пользу, соответственные
распоряжения будут даны отсюда; исчерпывающая объяснительная записка по
техническим вопросам передается по телеграфу через нашу авиационную миссию.
Известие о том, что персы решили прекратить сопротивление, весьма
приятно. При всей важности защиты нефтяных источников целью нашего
вступления в Персию было в еще большей степени стремление установить еще
один сквозной путь к Вам, который не может быть перерезан. Имея это в виду,
мы должны реконструировать железную дорогу от Персидского залива до
Каспийского моря и обеспечить ее бесперебойную работу, используя
дополнительное железнодорожное оборудование, доставляемое из Индии. Министр
Иностранных Дел передал г-ну Майскому для представления Вам примерные
условия, на которых мы хотели бы заключить соглашение с Персидским
Правительством с тем, чтобы иметь дело с дружественным народом и не быть
вынужденными тратить несколько дивизий только на охрану железной дороги.
Продовольствие посылается из Индии, и если персы подчинятся, то мы
возобновим платежи за нефть, причитающиеся в настоящее время Шаху. Мы
приказали нашему авангарду продвигаться вперед с тем, чтобы наши силы
встретились с Вашими в месте, которое будет установлено командующими
где-либо между Хамаданом и Казвином. Было бы хорошо, чтобы весь мир знал,
что британские и советские вооруженные силы действительно подали друг другу
руки. По нашему мнению, было бы лучше, чтобы ни мы, ни Вы не вступали в
Тегеран в настоящее время, ибо нам нужен лишь сквозной путь. Мы устраиваем
крупный базисный склад в Басре и надеемся построить там хорошо оборудованный
тепловодный порт для приема грузов из Америки, которые таким путем наверняка
достигнут районов Каспийского моря и Волги.
Не могу не выразить вновь восхищения британского народа великолепной
борьбой русских армий и русского народа против нацистских преступников. На
генерала Макфарлана * произвело чрезвычайно большое впечатление все, что он
видел на фронте. Нам предстоят очень тяжелые дни, но и Гитлер не проведет
приятной зимы при нашей все более увеличивающейся бомбардировке с воздуха.
Мне доставило удовольствие весьма твердое предупреждение, сделанное Японии
Вашим Превосходительством относительно товаров, прибывающих через
Владивосток. Президент Рузвельт при встрече со мной был как будто расположен
к тому, чтобы занять твердую позицию в случае дальнейших агрессивных
действий со стороны Японии, будь то на юге или в северо-западной части
Тихого океана, и я поспешил заявить, что он может рассчитывать на нашу
поддержку в случае войны. Мне очень хотелось бы оказать большую поддержку
генералу Чан Кайши, чем мы были в силах оказать до сих пор. Мы не хотим
войны с Японией, и я уверен, что ее можно предотвратить тем, что мы поставим
этих людей, которых разделяют разногласия и которые далеко не уверены в
самих себе, перед перспективой образования самой мощной коалиции".
Вечером 4 сентября меня посетил Майский, чтобы передать ответ Сталина.
Это было его первое личное послание после июля.
---------------------------------------* Глава английской военной миссии в
СССР в годы войны.
Премьер Сталин - премьеру Черчиллю
3 сентября 1941 года
"Приношу благодарность за обещание, кроме обещанных раньше 200
самолетов-истребителей, продать Советскому Союзу еще 200 истребителей. Не
сомневаюсь, что советским летчикам удастся освоить их и пустить в дело.
Должен, однако, сказать, что эти самолеты, которые, как видно, могут быть
пущены в дело не скоро и не сразу, а в разное время и отдельными группами,
не смогут внести серьезных изменений на восточном фронте. Они не смогут
внести серьезных изменений не только вследствие больших масштабов войны,
требующих непрерывной подачи большого количества самолетов, но главным
образом потому, что за последние три недели положение советских войск
значительно ухудшилось в таких важных районах, как Украина и Ленинград.
Дело в том, что относительная стабилизация на фронте, которой удалось
добиться недели три назад, в последние недели потерпела крушение вследствие
переброски на восточный фронт свежих 30 - 34 немецких пехотных дивизий и
громадного количества танков и самолетов, а также вследствие большой
активизации 20 финских дивизий и 26 румынских дивизий. Немцы считают
опасность на Западе блефом и безнаказанно перебрасывают с Запада все свои
силы на Восток, будучи убеждены, что никакого второго фронта на Западе нет и
не будет. Немцы считают вполне возможным бить своих противников поодиночке:
сначала русских, потом англичан.
В итоге мы потеряли больше половины Украины и, кроме того, враг оказался
у ворот Ленинграда.
Эти обстоятельства привели к тому, что мы потеряли Криворожский
железорудный бассейн и ряд металлургических заводов на Украине, эвакуировали
один алюминиевый завод на Днепре и другой алюминиевый завод в Тихвине, один
моторный и два самолетных завода на Украине, два моторных и два самолетных
завода в Ленинграде, причем эти заводы могут быть приведены в действие на
новых местах не ранее как через семь-восемь месяцев.
Все это привело к ослаблению нашей обороноспособности и поставило
Советский Союз перед смертельной угрозой.
Здесь уместен вопрос: каким образом выйти из этого более чем
неблагоприятного положения?
Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения:
создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции,
могущий оттянуть с восточного фронта 30 - 40 немецких дивизий, и
одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тысяч тонн алюминия к началу
октября с. г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и
500 танков (малых или средних).
Без этих двух видов помощи Советский Союз либо потерпит поражение, либо
будет ослаблен до того, что потеряет надолго способность оказывать помощь
своим союзникам своими активными действиями на фронте борьбы с гитлеризмом.
Я понимаю, что настоящее послание доставит Вашему Превосходительству
огорчение. Но что делать? Опыт научил меня смотреть в глаза
действительности, как бы она ни была неприятной, и не бояться высказать
правду, как бы она ни была нежелательной.
Дело с Ираном, действительно, вышло неплохо. Совместные действия
британских и советских войск предрешили дело. Так будет и впредь, поскольку
наши войска будут выступать совместно. Но Иран только эпизод. Судьба войны
будет решаться, конечно, не в Иране.
Советский Союз, так же как и Англия, не хочет войны с Японией. Советский
Союз не считает возможным нарушать договоры, в том числе и договор с Японией
о нейтралитете. Но, если Япония нарушит этот договор и нападет на Советский
Союз, она встретит должный отпор со стороны советских войск.
Наконец, разрешите принести благодарность за выраженное Вами чувство
восхищения действиями советских войск, ведущих кровопролитную войну с
разбойничьими ордами гитлеровцев за наше общее освободительное дело".
x x x
Советский посол, которого сопровождал Идеи, беседовал со мной полтора
часа. Он с горечью подчеркнул, что в течение последних одиннадцати недель
Россия фактически одна выносит на своих плечах всю тяжесть немецкого
натиска. Русские армии отражают нападение невиданных масштабов. Он сказал,
что не хотел бы прибегать к драматическим выражениям, но это может явиться
поворотным пунктом истории. Если Советская Россия будет побеждена, каким
образом мы сможем выиграть войну? Майский в волнующих выражениях подчеркнул
исключительную тяжесть кризиса, создавшегося на русском фронте, и его слова
вызвали у меня сочувствие. Но когда я вдруг почувствовал в его призыве о
помощи скрытую угрозу, я рассердился. Я сказал послу, которого знал много
лет: "Вспомните, что еще четыре месяца назад мы, на нашем острове, не знали,
не выступите ли вы против нас на стороне немцев. Право же, мы считали это
вполне возможным. Но даже тогда мы были убеждены в нашей конечной победе. Мы
никогда не считали, что наше спасение в какой-либо мере зависит от ваших
действий. Что бы ни случилось и как бы вы ни поступили, вы-то не имеете
никакого права упрекать нас". Так как я разгорячился, говоря об этом, то
посол воскликнул: "Пожалуйста, спокойнее, мой дорогой господин Черчилль!" Но
после этого его тон заметно изменился.
Дальнейшая часть нашей беседы была посвящена вопросам, уже
затрагивавшимся в телеграфной переписке. Посол просил о немедленной высадке
на побережье Франции или Нидерландов. Я изложил те военные соображения, по
которым это было невозможно, а также объяснил, что это не принесло бы
облегчения России. Я сказал, что провел сегодня пять часов, изучая вместе с
нашими специалистами способы значительного увеличения пропускной способности
Трансперсидской железной дороги. Я говорил о миссии Бивербрука - Гарримана и
о нашем решении предоставить все материалы, которые мы сможем выделить или
доставить. Наконец мы с Иденом сказали ему, что мы со своей стороны готовы
дать финнам ясно понять, что мы объявим им войну, если они продвинутся в
Россию далее своих границ 1918 года.
Майский не мог, разумеется, отказаться от своего призыва о немедленном
открытии второго фронта, и дальнейшие споры по этому поводу были бесполезны.